Ересь не то же самое, что доктринальная ошибка.
Ересь - это умышленное неповиновение истине - готовность публично заявить, что официальное учение церкви неверно.
Таким образом, ересь является «преступлением моральным, а не интеллектуальным».
Вот как Алек Райри в книге «Протестанты: Вера, создавшая современный мир» объясняет основополагающее убеждение (природа ереси как преднамеренного морального неповиновения), которое мотивировало яростную оппозицию католической церкви учению Мартина Лютера.
Лютер, как и любой еретик, ставящий под сомнение ортодоксальность церкви, был не просто интеллектуально неправ, он был
аморально - и с ним нужно было обращаться соответственно. Лютер был защищен от физического вреда своим региональным немецким князем, что уберегло его от судьбы за моральное непослушание, с которой столкнулись многие другие еретики в средневековый период.
Он был избавлен от мученической смерти.
Но Райри поднимает вопрос, кто может претендовать на титул мученика? Еретики не могут умереть как мученики - во всяком случае, не в глазах церкви, потому что их смерть является следствием их непослушания, а не их праведных позиций за истину.
Чтобы стать мучеником, нужно умереть за правду.
Но кто же тогда решает, что есть истина?
Райри объясняет это,
Проблема, как признал св. Августин в пятом веке, заключается в том, что мученики не могут на самом деле доказать правильность своей религии, умерев за нее. Люди умирают за самые разные убеждения, и они не могут быть все правильными. Августин пришел к выводу, что истинным мучеником делает причина, а не смерть. Если ты умрешь за правду, ты мученик, но если ты умрешь за ошибку, ты заблуждаешься или слуга дьявола. Это может звучать как корыстный релятивизм, но опять же, роль церкви здесь решающая. Истина определяется не чьим-либо частным суждением, а коллективным голосом церкви, ведомым Святым Духом. У вас могут быть искренние сомнения в доктрине, но как ваши личные сомнения могут перевесить несомненный авторитет церкви?
Это был именно тот аргумент, который противники Мартина Лютера использовали против него. И Лютер, полностью убежденный в истине, которую он усмотрел в Писании, достаточно логично заключил, что любой авторитет, осуждающий эту истину, должен быть ложным. Он был вынужден отрицать, что церковь может авторитетно осуждать ересь. Это само по себе было едва ли не величайшей ересью из всех. По всей Европе традиционный механизм церкви постепенно приводился в действие против нового протестантского врага (87).